Д Димитрюк - За горизонт. [СИ]
Причем талант, если не откровенно красивый, то, как минимум, очень симпатичный.
На вид, лет двадцать пять, рост за метр семьдесят. Стройные, загорелые ноги, полноватые для конкурса красоты бедра, талия — присутствует, широковатые — спортивные плечи, собранные в нетугой пучок темно рыжие волосы. Я специально пригляделся, волосы натурально–рыжие от самых корней. Что там у нее спереди, мне не очень хорошо видно, но даже то, что видно, приятно радует и размером и формой.
Все мужики — козлы. Им сперва размер и только потом форму подавай, а ведь есть еще и содержание.
Продолжаем наблюдение. Кисти красивые, но карандаш могут держать часами. Я еще помню, что такое вычерчивать по три–четыре курсовика за семестр. Руки загорелые, и я бы даже сказал, слегка накачанные — точно, спортсменка. Тонкие губы, заостренные черты лица, ямочки на щеках и на абсолютно европейском лице восточный разрез глаз. Откуда же ты, таинственная красавица?
— Слюни подбери, а то после тебя полы не отмоешь, — приветствует меня добрая фрау.
Ага, закончили, стало быть, портрет.
Портрет фрау однозначно нравится. Интересно, хорошую рамку тут можно раздобыть?
— Теперь, как истинный джентльмен, ты обязан на ней жениться, — пребывающая в прекрасном расположении духа фрау изволит шутить.
Ой, а что мы так покраснели? Ей идет, кстати. Рыжей в смысле.
— Не, не, не. Ненавижу художников! Что хотите со мной делайте — на дух не перевариваю. Не именно художников, в отношении всех ярких творческих личностей испытываю острое спровоцированное желание к нанесению тяжких телесных. В голове не больше одной мысли, причем мысли не своей, а высококультурного гонору как у лауреата Букера.
— Я не художник!
— Нет……?
— Я — архитектор! — рыжая до белых костяшек сжимает в ладошке карандаш.
— А есть разница?
Ща кинется.
— Ким, он ради тебя сегодня двух человек на колеса намотал. Не убивай его сразу — дай ему шанс, — добрая, немецкая фрау берет ситуацию под контроль.
Ким, значит. Странное имя. Поклонница известной голливудской актрисы или у нее предки корейцы? Очень похоже, что без корейцев тут не обошлось.
— За портрет, спасибо. А теперь освободили кабинет. Вам выпал шанс, постарайтесь им воспользоваться, — очаровательно улыбнувшись, фрау, дает понять, что мы злоупотребляем гостеприимством.
— Пошли уже, архитектор. Мы в ответе за тех, кого приручили. Программа минимум на сейчас — спасти твою машину, ну или что там от нее осталось. А потом уже и шансы прикинем — наши они или не наши. Шансы, кстати, значительно лучше прикидываются на полный желудок.
Рыжая архитектор не возражает и легко подхватывает с пола рюкзак, полупустой рюкзак–то.
— Ким, это имя?
— Фамилия. Отец меня всегда звал Ким — «золотая» на корейском.
— Отец — кореец?
— Наполовину.
— А имя? Если не секрет, конечно.
— Не секрет — Алиса, но для тебя Ким. Усвоил?
— Усвоил, усвоил, ты карандаш–то прибери, а то мне как–то неуютно.
— Ты ничего не забыл?
— М?…… А, ну да. Извини. Там у меня было имя Денис, здесь просто Дэн. Усвоила?
Провожаемые взглядами мутных пассажиров аквариума, покидаем гостеприимный околоток.
— Золотая, у тебя из полевой одежды есть что? Тут во многом по одежке о человеке судят. И прикид с закосом под праздную туристку, верный способ поиметь неприятности.
— В машине баул с одеждой, там есть кое–что.
— Понятно. Нету там ни хрена, уже я проверял. Было в машине, что–то ценное?
— Нет, у меня вообще ничего ценного не было в жизни, — девушка как–то разом сникла и подрастеряла боевой настрой.
Вот и курточка, в которую на базе купленные «родезийские» шмотки упаковали, пригодилось. Не зря прихватил с собой.
— Примерь. Нормально, вроде. Обмотай пока за рукава вокруг талии. Вечером оденешь, вечерами прохладно уже.
— Я лучше сразу надену. И сейчас не жарко.
Не жарко? Я тут потом обливаюсь, а ей не жарко.
— Ты из каких мест будешь, если тебе за двадцать по Цельсию не жарко?
— Есть такой город в Казахстане, Талгар называется. Там недалеко военный горок, у меня там отец офицером служил.
— Тогда понятно. Знакомься, кстати, Андрей, Рита, Муха. Дети, это Ким, она хорошая, но вредная. До вас ей, конечно, пока далеко, но я не сомневаюсь, вы откроете для нее новые горизонты.
Слегка оторопев от такого поворота событий, мелкие быстро взяли себя в руки, и с хитрым видом на мордашках, переглянулись между собой.
— Твои?
— Мои.
— А…?
— Погибли их мамы, так вышло.
— И поэтому вы здесь?
— Мы здесь потому, что погибли виновные в смерти их мам.
— И насколько велико твое персональное кладбище? Если не секрет.
Моими словами заговорила, так не вопрос, у меня найдется, чем ответить.
— Не секрет — на нем еще полно свободных мест.
По дороге до КПП пересказываю девушке историю моего появления в данной местности. Получается не так, что бы и кратко. Ким в основном отмалчивается, думает о чем–то своем. Я не против, не время сейчас с расспросами лезть.
Алиса
Машинально переставляя ноги, в компании стремительно ворвавшихся в ее жизнь людей, Ким отстранённо размышляла о, как любил говорить ее отец, текущем моменте.
Человек, влезающий в разборки, итогом которых стали два трупа и ненависть еще минимум полусотни человек, обычно имеет для этого основания. Это без учета того, что у него на руках двое маленьких детей. Он может быть дураком, отмороженным маньяком, адреналиновым наркоманом или жизненно заинтересованным в чем–то человеком.
Судя по тому, что Бригитта Ширмер с ним общается, более того блюдет толику его интересов ни первым, ни вторым, ни третьим он не является.
А вот заинтересованным в ней, почти наверняка.
Там, в родном мире, Алиса не задумалась о создании семьи. Сперва встречалась с сокурсником, но он уехал в Москву. Обещал обустроиться там и забрать ее к себе. В душе она не верила обещаниям. Не верила, но ждала. А потом, потом стало не до этого.
А сейчас Ким досталась лишь бледная тень права сделать свой собственный выбор. Выбор ровно из одного кандидата.
С другой стороны, кто знает, если бы не вмешательство этого парня с двумя детьми на руках, не валялось ли ее тело, слегка прикопанное красноватым грунтом, после знакомства с десятком переполненных гормонами отморозков.
Может быть, иногда, отсутствие выбора — величайшее благо?
Тело послушно расслабляется, подчинившись тысячелетним — заложенным в начале эпох инстинктам, теперь о проблемах позаботится ее мужчина. Сам напросился на это роль, вот пусть у него голова и болит, у нее хватает своих маленьких — женских проблем.
